– Значит, никто у вас не жил?

– – Никто. Я да жена.

– Но в те дни и жена с вами не жила? Вы были в квартире один?

– Да, – задумался Денис. – Если не считать того, что приходила Светлана…

– Она в те дни к вам не приходила, – отрезал следователь. – Неужели вы забыли? Вы ведь сами дали ей указания, чтобы она не приходила до девятнадцатого числа.

Денис хлопнул себя по жирному колену:

– Ну конечно! Она обиделась! А вы как мужчина мужчину можете меня понять? Я просто хотел отдохнуть от бабья. Довели меня до язвы, честное слово! В декабре пройду обследование, нет сил, замучился… Так и до рака желудка недалеко. Не поверите – даже чай пить не могу!

Его излияния прервал телефонный звонок. Следователь взял трубку. Звонил помощник. Он только что встретился с Валентиной Георгиевной, показал ей фотографию.

– Узнала?

– Нет. Говорит, что дама, которую она видела в девять часов двадцать седьмого октября, была совсем другая.

– Она уверена?

– Полностью. Сказала, что мне не удастся сбить ее с толку. Решила, что это какой-то подвох. – Помощник коротко хохотнул. – Замечательная женщина. Все бы свидетели такие были! А Корзухина нет.

И никто его не видел.

Пока следователь разговаривал по телефону, Денис ерзал на стуле, рылся в карманах, сердито сопел – словом, всячески привлекал к себе внимание. Наконец, когда следователь положил трубку, Денис решился:

– Скажите, неужели можно посадить человека только потому, что глупой бабе что-то почудилось?

Я всякое про милицию слышал, но такого…

– Кстати, где теперь живет Виктория Николаевна, ваша свояченица? – перебил его следователь. – И зачем вы ее выгнали? Неужели даже трех дней вместе прожить не смогли?

Денис молча смотрел на следователя. Он даже не шелохнулся, выслушивая все это, только глаза быстро-быстро бегали, взгляд метался из стороны в сторону. Если бы его сейчас увидела Лариса, она бы сразу сказала – муж в чем-то прокололся, причем не знает, как будет выпутываться.

– Денис Григорьевич, вы слышите меня?

Тот сказал, что слышит, но не понимает. В чем, собственно, дело? Да, Виктория Николаевна действительно приходится ему свояченицей. Это глупо отрицать. Но она с мужем живет в Германии, у него есть сведения, что раньше следующего лета они в Москву не вернутся.

– А у нас есть сведения, что она сейчас в Москве, причем два дня прожила у вас.

– Кто это говорит?! Светлана? Да слушайте вы ее больше! – С Дениса слетел весь лоск, теперь он орал, брызгая слюной:

– Безобразие, вы даже проверить ничего не удосужились – сразу хватать, сразу арестовывать! Ничего я не знаю, никто у меня не жил! Сперва докажите!

Следователь молча показал ему паспорт. Сначала в закрытом виде, потом в открытом. Денис замотал головой:

– Ну и что? И что? Где вы его взяли?

– Денис Григорьевич, есть вещи, которые глупо отрицать. Паспорт нашли в вашей квартире. Свояченица жила у вас, именно поэтому вы отослали на эти дни домработницу. Есть несколько свидетелей, которые независимо друг от друга показывают, что она была в эти дни в Москве. Причем этим людям нет никакого смысла врать и подставлять вас.

– Ну хорошо! – Денис немного сбавил тон. – Предположим, что она и впрямь приехала в Москву. Ну и что? При чем здесь я? При чем здесь моя жена? К чему вы клоните?

– Ваша жена виделась со своей сестрой? Когда она вернулась домой, восемнадцатого ноября, сестра была еще у вас?

– Не понимаю, не желаю понимать, что вы говорите! – – Где сейчас живет Виктория Николаевна?

– Понятия не имею! Оставьте меня в покое, вы сами не знаете, чего хотите!

Следователь убрал паспорт в ящик стола и задвинул его.

– Хорошо. Мне хотелось бы только получить прямой ответ: жила у вас Виктория Николаевна? Да или нет?

– Нет!

– И вы подпишете эти показания?

– Подпишу и напишу заявление. Думаю, что есть и повыше вас начальство, пусть они разберутся, на каком основании…

Его увели.

Супруги Мухины – Марина Павловна и Николай Евгеньевич – встретили следователя без энтузиазма. Час был поздний, они собирались ложиться спать. На осторожный вопрос, не получали ли они известий от старшей дочери, отец только плечами пожал:

– Они редко пишут.

Но Марина Павловна выглядела странно. Она покрылась розовыми пятнами и явно хотела что-то сказать. Отослав мужа в спальню, она уединилась со следователем на кухне и потребовала сказать, почему он спрашивает о Вике.

– Вы знаете, что она в Москве? – ответил вопросом следователь.

– Да, знаю. Я сама ее вызвала.

И Марина Павловна твердо и уверенно рассказала, что в последнее время чувствовала себя нехорошо. Написала дочери, попросила ее, если сможет, приехать. Та сдержала слово. Но она скрывает от Николая, что Вика приехала. Не хочет, чтобы он тревожился. Может, она ничем серьезным не больна.

– Где же она живет?

Марина Павловна почти весело развела руками:

– Адреса не знаю, уж вы меня простите. Остановилась у какой-то своей подруги. А что? В чем дело?

– Значит, Денис Григорьевич не сказал вам, что несколько дней она жила у него?

Улыбка медленно исчезала с ее лица. Марина Павловна смотрела на следователя, словно пытаясь понять – шутит он или говорит правду. И наконец выдавила:

– Господи… Да неужели у них с Викой опять началось…

Через полчаса следователь знал все. Мать Вики запальчиво рассказывала о звонке Романа. О том, что всем решила врать, будто старшая дочка приехала в Москву, хотя сама она ни секунды так не думала. Если бы Вика была здесь, да еще с двадцать пятого октября, как говорит Роман, неужели она не приехала бы к матери?! Что она соврала, потому что ей не хотелось разрушать семью и она решила выгородить дочь. Что Денис когда-то считался женихом Вики, и, наверное, лучше было бы, если бы он женился на ней, а не на Ларисе. Они с Ларисой совершенно не подходили друг другу. Что она все годы надеялась, что между Денисом и Викой все кончено – те даже слова лишнего между собой не говорили, ей казалось, что они терпеть друг друга не могут. Так это ради Дениса Вика, дура, приехала в Москву?! Значит, она здесь?!

– Теперь я начинаю понимать, почему Лара… – Женщина задыхалась от слез, но все еще старалась говорить тихо, чтобы не привлечь внимания мужа. Какой ужас! И этот наглец еще удивлялся, почему его жена покончила с собой!

– Она не покончила с собой. – Следователь поднес женщине воды, но та оттолкнула стакан и с яростными глазами встала:

– Вы что хотите сказать?!

– У нас есть все основания считать, что вашу дочь убили.

Марина Павловна посмотрела сквозь него, взяла чайник, налила воды, поставила его на плиту. Чиркнула спичкой. Она двигалась механически, вряд ли сознавая, что делает. Но когда следователь обратился к ней с просьбой припомнить адреса всех родственников и московских подруг Вики, та резко повернулась. Спички упали на пол и рассыпались.

– Вика не могла этого сделать, – процедила она.

– Возможно. Но теперь, Марина Павловна, придется это доказывать, – твердо сказал следователь. – Кроме того, она важный свидетель. Давайте начнем с самого простого. Старшая дочь жила отдельно?

Та кивнула.

– Дайте для начала адрес ее московской квартиры.

…Следователь нажимал звонок. Он слышал, как тот цокает и заливается соловьем, но ему никто не открывал. В замочной скважине было темно, ключ изнутри не торчал. Но счетчик на приборном щитке вертелся – причем довольно быстро. В квартире кто-то был, во всяком случае, в ней в данную минуту пользовались бытовой техникой. Следователь переглянулся с помощником:

– Открываем?

Тот достал ключи. Их дала Марина Павловна.

Но она уверяла, что в квартире сейчас никого нет.

Ей ли не знать! Сразу после разговора с Романом она позвонила на квартиру по телефону. Звонила несколько раз. Никто не брал трубку. Ни разу. Она хотела поехать с ними, но ее удержали. Сейчас куда разумнее будет остаться и присматривать за больным мужем. И эта обычно самоуверенная женщина была так пришиблена, что даже не возразила.