Однако Федор быстро разрешил все ее муки. Когда Саша намекнула, что скоро ей придется уехать в Москву, он на секунду задумался, а потом заявил, что поедет с нею.

– Если хочешь, конечно, – добавил он.

– А как же учеба? – Саша все еще не понимала, что он говорит серьезно.

– Ну, подумаешь… В Москве куда-нибудь поступлю, – беспечно отмахнулся он.

У Саши сразу появились сомнения и вопросы.

Если Федор едет с нею, то жить у родителей им будет нельзя. Там тесновато, да и как они отнесутся к такому прибавлению? Значит, нужно снять квартиру. Для этого нужны деньги, да и вообще, надо как-то зарабатывать на жизнь… Кто же будет это делать?

Она или Федор? И потом… Раз уж их отношения приняли серьезный характер, то как им быть?

Оформлять официально их отношения и регистрироваться в ЗАГСе или жить так?

Она посоветовалась с Федором только насчет последнего вопроса, и он тут же ответил, что с удовольствием распишется в ЗАГСе, а «можно жить и так». Наступило лето. Саша успешно защитила дипломную работу, упаковала несколько ящиков со своими вещами и отправила их в Москву. А затем они с Федором уселись на утренний поезд, и через восемь часов Саша увидела, наконец, лица своих родителей.

Однако особой радости на их лицах не заметила. Конечно, мать обняла Сашу, отец ее поцеловал… Но оба держались как-то скованно. Им очень мешал Федор, который ни на шаг не отходил от Саши и, по обыкновению, улыбался.

– Я вам говорила по телефону… Это – Федя. – Девушка и сама глуповато заулыбалась.

Родители все же взяли себя в руки. Только поздним вечером, когда Федор удалился в ванную, мать доняла ее расспросами:

– Он что – надолго здесь обоснуется? У вас что – всерьез?!

– Да. – Саша взглянула на отца, ожидая хоть от него поддержки, но тот явно избегал ее взгляда. Дела были плохи, и девушка впервые поняла, что Федор здесь и впрямь лишний. – Но он ведь будет жить в моей комнате.

– Ты уже не маленькая, – подал голос отец.

– Это что за архангельский сувенир? Здоровый детина, кто его будет кормить?!

– Он устроится на работу! – защищалась Саша.

– Куда его возьмут без прописки?

– Ну, почему без… – нерешительно произнесла она. И тут скатилась лавина. Мать, уже не понижая голоса, поклялась, что этот парень пропишется здесь только через ее труп! А отец добавил:

– Мы не так богаты, чтобы подарить ему полквартиры! Другой у нас нет!

– Ну почему «подарить»… – Саша уже плакала. – Вы и не заметите…

– Не заметим, как ,он подаст на развод и отсудит себе комнату! – отрезал отец. – Нет, милая, живите вместе, если уж так хотите… Но мы его не пропишем.

Я сам с ним на этот счет поговорю. Пусть не рассчитывает!

Федор вел себя на удивление спокойно. Казалось, его ничуть не трогало такое негативное отношение ее родителей. К Сашиному удивлению, он продолжал обнаруживать хозяйственные таланты.

В частности, застеклил балкон – один, без посторонней помощи. После этого отец его почти зауважал, но мать по-прежнему держалась твердо. Она или не говорила с ним, или цедила сквозь зубы «заправьте постель», «уберите за собой», «закройте окно» и тому подобное.

Через месяц Федор засобирался в Архангельск.

Сашу он с собой не брал – не было денег. Его поездку финансировали Сашины родители. Они дали денег на билет с великой радостью – надеялись, что парень обратно не вернется. Но не прошло и десяти дней, как Федор появился в Москве и уже официально, при родителях, сделал Саше предложение. Она ответила «да», стараясь не видеть, какие при этом глаза у матери. Отец к тому времени уже соблюдал нейтралитет. Он успел заметить, что руки у будущего зятя золотые, а значит, тот прокормит себя и жену.

Молодые прожили с родителями до самой зимы.

Федор прописался – и не через труп тещи, как было обещано, а самым обычным образом, без уголовщины и членовредительства. Саша нажала на отца, тот – на жену, и заявление о прописке в конце концов подписали все. Федор устроился работать на малое предприятие, изготавливавшее деревянные двери и окна.

Ни о какой учебе, ни о каком ваянии уже и речи не было. Зато он зарабатывал достаточно, чтобы снять, наконец, отдельную квартиру.

Только теперь Саша поняла, что значит свобода. Она больше не зависела от родителей – жила отдельно, на деньги мужа. И наконец-то почувствовала себя взрослой. Угнетало ее лишь одно – она никак не могла заработать денег сама. Из Питера прибыли два ящика с ее студенческими картинами.

Ни одну из них Саше пока не удалось продать. Их не брали на реализацию в художественные салоны.

Ими не заинтересовались частные коллекционеры.

Стоять на улице и продавать картины самой… Может, Саша пошла бы и на это, но она прекрасно понимала, что в таком случае нужно выставить что-то попроще, подоходчивей. Например, зимний закатный пейзаж – алый, будто кровь. Или речку с березками. Об этом ей как-то намекнул и отец. Дочь грустно ответила:

– Ты, пап, прямо как Хрущев.

– А что Хрущев? – обиделся отец.

Саша рассказала ему известный эпизод о том, как Хрущева привели на выставку и подвели к полотну Фалька. «Что это?» – спрашивает Никита Сергеевич. «Обнаженная» Фалька", – отвечают сопровождающие. Генсек поморщился: «Что ж он какую-то голую Фульку нарисовал… Неужели бабы получше не нашлось? И вообще, нарисовал бы лучше что-то возвышенное. Например.., лес в зимнем убранстве!»

До «леса в зимнем убранстве» Саша унижаться не собиралась. Всю весну она упорно работала, надеясь, что рано или поздно картины начнут продаваться. Но никакого заработка не было. Только пару раз ей случайно подкинули работенку – какие-то хорошие знакомые родителей получили наследство. Среди прочих предметов старины они унаследовали также и картины. И вот, чтобы поддержать начинающую художницу, они принесли ей на реставрацию пару пейзажиков конца девятнадцатого века. Картины были очень посредственные, нестоящие, и работы с ними было не много. Но заработала Саша почти триста долларов, и это ее подбодрило. Она могла хотя бы заплатить за свои краски, холсты и подрамники… Ведь живопись – удовольствие очень дорогое.

– Ничего, – утешал ее Федор. – Как-нибудь перебьемся.

Саша счастливо прижималась к нему и закрывала глаза. Прошел год, как они жили вместе, и она поражалась – неужели ей и дальше будет так же хорошо?! Она гладила его темно-русые, очень густые волосы и шептала: «Мальчик мой послушный, мальчик мой золотой… Давай отложим денег, съездим к твоим родителям? Нехорошо, что мы еще незнакомы». Федор смущенно улыбался и говорил:

– Да они у меня совсем простые… Могут, знаешь, что-нибудь этакое сказать.

– Ну и пусть!

– Нет, не пусть. Ты моего батю не знаешь! – И Федор, произнося эти слова, был уже не похож на мальчика. Его лицо будто темнело, и он старался перевести разговор на другую тему. Саша уже понимала, что жизнь у него дома была не сахарная. Но чего он боится теперь? Ведь он же стал москвичом, приедет домой на правах гостя. А гостей обычно стараются не обижать. Но она не хотела расстраивать его лишний раз и больше не упоминала об Архангельске.

Архангельск сам напомнил о себе. Как-то в начале мая в их съемной квартирке зазвонил телефон.

Саша взяла трубку и услышала, что мать каким-то очень торжественным голосом ее поздравляет.

– Что случилось? – поразилась Саша. Она ясно услышала в голосе матери то ли злорадство, то ли какую-то истерическую ноту…

– Ах, «что случилось»? – все так же неестественно и почти весело переспросила мать. – Да вот, пришла нам повестка из нарсуда. Не желает ли Феденька платить алименты?

– Что… Мама, ты о чем? – заикнулась от неожиданности Саша.

Через час мать сама приехала к ней со злополучной повесткой. Ее прислали из районного нарсуда, и в ней сообщалось, что Агапову Федору Сергеевичу надлежит уплатить алименты в пользу Агаповой Веры Васильевны в связи с таким-то решением архангельского нарсуда от… Был указан один из тех весенних дней прошлого года, когда Саша и Федор были так счастливы вместе.